В селе Прелестном Прохоровского района живёт Нина Ивановна Никольская. В осаждённом городе она провела два страшных года: 1941-й и 1942-й.
Град зажигалок
«В шесть лет я умела гасить зажигалки. Таким, как я, малышне, специально сделали что‑то вроде хлопушки для мух, но побольше. Мы подтаскивали ими зажигалки к куче песка во дворе и тушили», – рассказывает Нина Ивановна.
Каждую ночь фугасные и зажигательные авиабомбы сыпались на крыши домов Ленинграда. Фашисты хотели уничтожить город огнём. Самыми опасными были зажигалки: в 1941–1942-м из‑за них произошло больше всего пожаров.
Застройка Ленинграда каменная, но под крышами домов были деревянные стропила. Килограммовая зажигалка прошивала кровельное железо. На чердаке её начинка расплёскивалась, прилипала к стропилам, и они загорались.
Пожарные команды не везде поспевали. Им в помощь создавались отряды самообороны из жильцов домов, комсомольцев. Школьники наравне со взрослыми дежурили на крышах и чердаках. Нина жила на Петроградской стороне, на улице Зверинской, в доме № 12, где крышу сторожили дети и подростки. Среди них был родной дядя девочки, 16-летний Юра. Они жили в одной квартире, Юра и научил малышку управляться с хлопушкой.
Зажигалку, пока она не расплескалась огнём, хватали щипцами или специальными рукавицами, окунали в ведро с песком или водой. Или сбрасывали с чердака во двор. Здесь её тушили взрослые и вездесущая ребятня.
Бабушку зашили в простыню
Вся родня Нины Ивановны – коренные ленинградцы. Перед войной родители Нины уехали в Киргизию, хотели жить там. Пока молодая семья не устроится на новом месте, бабушка с дедом оставили внучку у себя.
«Дедушка до войны работал инженером на кондитерской фабрике, приносил разноцветное драже, с которым я играла, – вспоминает Нина Ивановна. – В блокаду его большая красивая кровать пошла на дрова. Почти каждую ночь мы сидели в бомбоубежище рядом с домом. Помню, когда совсем пропали продукты, бабушка варила плиточки клея, которые мы ели. 125 г хлеба в день – норма на ребёнка была».
«Крёстная Маруся принесла покушать. Говорит мне весело: «Давай, свет зажигай, буди бабушку». Стали её тормошить, а она… Маруся ей глаза закрыла. Бабушку одели в платье с бело-голубыми цветочками, обули её в парусиновые белые тапочки с голубым ободочком. Зашили в белую простыню, положили на санки и повезли на Пискарёвское кладбище».
Какое‑то время с Ниной оставался Юра. Раздобыть еды они отправлялись в окопы, к солдатам, защищавшим Ленинград. Детей, просивших сухарики, сюда прибегало немало. Солдаты, которые сами голодали, делились с детьми последней крохой.
Они тонули, но их не спасали
«Потом Маруся отвела меня в детский дом, а Юру оставила себе. Что с ними стало, не знаю. Папа после войны поехал в Ленинград – узнать их судьбу, но никого не нашёл. Погибли от голода, убиты под бомбёжкой или пропали без вести – неизвестно».
На «большую землю» Нину отправили не сразу. Детский дом какое‑то время располагался в сельском пригороде. Летом и осенью детям выдавали корзиночки – собирать в лесу щавель, крапиву, малину, грибы.
«Я была рахитиком, сама маленькая, ручки крошечные, зато живот огромный. Постоянно хотела есть. В лесу мы наедались ягодой».
Как‑то на прогулке Нина поскользнулась и упала в воду. Бурным потоком девочку затянуло в трубу, которую она благополучно проплыла. Потом чьи‑то сильные руки выдернули её на берег.
«Детский дом эвакуировался ночью под бомбёжкой. В темноте, в суматохе. Дети плачут, кричат. Воспитательницы хватали их и несли на корабль. Кто‑то из ребятишек сам шёл по трапу, но оступался и падал в воду. Они тонули, но их не спасали: надо было спешить, увозить тех, кто оказался на борту».
«Девочка моя, Победа!»
Нина оказалась в Ленинабадской области, в чкаловском детском доме № 14. Как‑то играла в группе. Одна из воспитательниц вбежала в комнату, схватила её на руки и закружила: «Нина, девочка моя, война кончилась!»
«Нам устроили праздник с подарками. В белых носовых платочках раздали печенье и финики», – вспоминает Нина Ивановна.
День Победы запомнился благодаря финикам, которые девочка впервые попробовала.
«После войны к нам в детдом приехал военный – вся грудь в орденах, с палочкой, хромой. Он искал своих детей Вову и Нину Спиридоновых. Они были в нашей группе, я их хорошо помню. Брат с сестрой умерли из‑за последствий голода. Это случилось незадолго до приезда отца. Мы отвели его на кладбище, плакали вместе с ним».
Не сиротка
Нину тоже искали. Родители делали запросы, рассылали письма в детдома по всей стране, однако девочка ничего не знала. Всегда считала, что она сирота, родители её бросили и забыли. Плакала и злилась на них. К тому времени, когда родные её найдут, она станет комсомолкой, выучится в ФЗО на ткачиху.
С матерью и отцом Нина встретится в киргизском городе Фрунзе и останется с семьёй. Устроится работать на фабрику, где делали кружки, ложки. Выйдет замуж, родит сына, но в молодости счастья не будет. Трагедии одна за другой станут её преследовать. Под поездом погибнет её четырёхлетний малыш, через два года после этого скоропостижно умрёт муж.
В прохоровском селе Прелестном Нина Ивановна оказалась в 1990-х: приехала сюда со вторым мужем Александром Фёдоровичем из Мончегорска. Жили душа в душу, но пять лет назад Нина Ивановна овдовела. Сегодня ей помогают земляки.
«Однажды я приехала в Ленинград. Нашла улицу, наш дом – он не пострадал в войну. Попросилась зайти в нашу квартиру. Новые хозяева оказались блокадниками. Как мы наревелись тогда! Всё вспомнили…»
Анна Золотарёва
Информация с сайта «БелПресса»
17.07.2019
Возврат к списку
